А жена барона, баронесса которая, мужа своего любила, и очень не хотела, что бы его казнили. Во первых привыкла к нему, а во вторых понимала, что по всем признакам, она смерть мужа переживёт не на долго, уж если короли за кого берутся, то это серьёзно и под чистую. Карать, так карать. Миловать, так миловать. И пошла она к королю горемычная за мужа своего прощения просить. Ну, прости мол, король, так мол и так, с кем не бывает, погорячился барон когда Вашему Величеству яду в кубок сыпал.
Король её принял. А надо сказать, что короли тогда были не только жестокие, но и умные. Ну, настоящие это короли были, как ни крути. А уж, как например толпой управлять, так их просто с детства учили. Баронессу он выслушал, и на просьбу её о помиловании, согласился.
А как не согласиться, ведь король моложавый ещё, сентиментальный мужчина, а дама перед ним красивая на коленях стоит. Трудно отказать, ей богу трудно.
Только король на прощание одну интересную фразу произнёс, и не особо значимая фраза, так - ни то и ни сё. Но даже тогда уже все знали, что королевское слово крепче гранита. И зря баронесса на фразу эту прощальную особого внимания не обратила, ох зря. А сказал ей король так: Я его помиловал, я же милостивый, а вот ты, сможешь ли...
Утром, в солнечный летний день, погода как на заказ, знай себе преступников хоть жги, хоть вешай, а настроение всё равно не испортится, ну чудная, в общем, погода. Выводят барона под белы рученьки на площадь, а там уже и столб возвышается и хворосту не пожалели, да и полешек парочка. И бочонок с водой рядом стоит у самого того места. Народ не удивился даже, и даже бочонок тот не сразу и заметил, а мало ли зачем он там стоит, ну может факел затушить что бы, или что бы палач у костра не перегрелся от усердия.
Привязали нашего бедолагу барона к столбу, и хворост уже запаливают, король на всё это с балкона смотрит. И вдруг, крик из толпы женский: Ваше Величество! Ведь вы же помиловать обещали, слово королевское дали, ну- то самое, которое крепкое. Король приподнялся, что бы его все ещё лучше увидели, и красоту его царственную оценили, и молвил: да, я своё слово держу, я его милую. Но сможешь ли ты его так же миловать. Видишь, возле костерка бочка с водой, возьми ведро и затуши костер. Но что бы не замочить одежду, или, что бы она на тебе не загорелась, да в целом какая разница, одежду свою сними. Голая костёр затуши. Затушишь, и идите со своим бароном хоть на все четыре стороны. Толпа взревела. Что-ты, баронесса, да голая, когда ещё такое увидишь. Казнят чуть не каждый день, а вот что бы обнажались баронессы, это событие повеселее любой казни, хоть даже и зрелищной. Горит костёр, кричит барон, а жена его не смеет раздеться, что бы толпу потешить. Не может себя таким позором покрывать, не по ихнему это, не по-дворянски. Так и не дождалась толпа от неё этого. Сгорел барон, как свеча сгорел. А супруга его, и пошевелиться не посмела.
Но только зря всё это, зря она такой ценой, свой благородный статус уберечь пыталась. С того самого дня, имя этой особы, в городе стало символом позора и предательства, все горожане её презирали. И уж тем более все её благородные родственники не простили ей бездействия, и за бездействие это, в общем, барышня и поплатилась. Она не ошиблась, смерть мужа пережила не надолго. Но её смертью король своих рук не осквернил, родственники сами всё сделали. А король, он и вправду был не глуп, и точно знал: Плох тот пастух, который к мнению стада прислушиваться станет. Разденешься ты – не разденешься, не важно. Стаду и толпе, угодить не возможно.
Такая вот история.
Сообщение отредактировал Selev: 29 Май 2009 - 08:49
Наверх
...
